«ПЕСНЯ ПРО ЦАРЯ ИВАНА ВАСИЛЬЕВИЧА,
МОЛОДОГО ОПРИЧНИКА
И УДАЛОГО КУПЦА КАЛАШНИКОВА»
(по мотивам поэмы М.Ю. Лермонтова)
 
Действующие лица

Писатель –
Боян –
Иван Грозный, царь всея Руси –
Кирибеевич, молодой опричник –
Калашников Степан Парамонович, московский купец –
Калашникова Алена Дмитриевна, жена Степана Парамоновича –
Еремеевна, старая работница Калашниковых –
Братья Калашникова (2) – Шахматов Алексей,
Православный народ –
 
Действие I.
Явление I.
Вечер. Небольшая квартира, в окне которой представлен вид на р. Неву и Петропавловский собор. В центре сцене стоят стол и стул. Повсюду разбросаны бумаги. В комнате зажжено несколько свечей. Слышится приглушенная музыка.Русский вальс, Д.Д. Шостакович
Писатель: (нервно) Эх, ну что с ними поделать? Весь день спят, а как ночь – так веселиться! Неужели нельзя наоборот? И как они не могут понять, что я – писатель, мне необходимы покой и тишина! А из-за таких вот эгоистичных и самовлюбленных … ( повысив голос) да, да самовлюбленных личностей я не могу писать!
Садится за стол и начинает писать.
Ладно, придется работать в таких условиях. Итак, на чем я остановился вчера? «… То за трапезой во златом венце, сидит грозный царь Иван Васильевич».
Свет на сцене гаснет.
Действие II.
Явление I.
На сцену выходит Боян. Русская народная музыка 1.
Боян: Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич! Про тебя нашу песню сложили мы, про твово любимого опричника да про смелого купца, про Калашникова; мы сложили ее на старинный лад, мы певали ее под гуслярный звон и причитывали да присказывали. Православный народ ею тешился, а боярин Матвей Ромодановский нам чарку поднес меду пенного, а боярыня его белолицая поднесла нам на блюде серебряном полотенце новое, шелком шитое. Угощали нас три дни, три ночи и все слушали – не наслушались.
Кланяется до пола и уходит со сцены.
Явление II.
Русская народная музыка 2. Ясный солнечный день. В окне вид белокаменного Кремля. Действие происходит в царских палатах во время праздника опричного войска. Посреди сцены стоит стол, во главе которого сидит Иван Грозный. Справа от него с задумчивым видом сидит опричник Кирибеевич.
Иван Грозный: Верный наш слуга, Кирибеевич, аль ты думу затаил нечестивую? Али славе нашей завидуешь? Али служба тебе честная прискучила? Когда всходит месяц – звезды радуются, что светлей им гулять по поднебесью; а которая в тучку прячется, та стремглав на землю падает… Неприлично же тебе, Кирибеевич, царской радостью гнушатися; а из роду ты ведь Скуратовых, и семьею ты вскормлен Малютиной!…»
Кирибеевич: Государь ты наш, Иван Васильевич! Не кори ты раба недостойного: Сердца жаркого не залить вином, думу черную – не запотчевать! А прогневал я тебя – воля царская: прикажи казнить, рубить голову, тяготит она плечи богатырские, и сама к сырой земле она клонится».
Иван Грозный: Да об чем тебе, молодцу, кручиниться? Не истерся ли твой парчевый кафтан? Не измялась ли шапка соболиная? Не казна ли у тебя поистратилась? Иль зазубрилась сабля закаленная? Или конь захромал, худо кованный? Или с ног тебя сбил на кулачном бою, на Москве-реке, сын купеческий?»
Кирибеевич: Не родилась та рука заколдованная ни в боярском роду, ни в купеческом; аргамак мой степной ходит весело; как стекло горит сабля вострая; а на праздничный день твоей милостью мы не хуже другого нарядимся. Как я сяду поеду на лихом коне за Москву-реку покататися, красны девушки да молодушки и любуются, глядя, прешептываясь; лишь одна не глядит, не любуется, полосатой фатой закрывается. На святой Руси, нашей матушке, не найти, не сыскать такой красавицы. Во семье родилась она купеческой, прозывается Аленой Дмитриевной.
Иван Грозный: Ну, мой верный слуга! Я твоей беде, твоему горю пособитьпостараюся. Вот возьми перстенек ты мой яхонтовый да возьми ожерелье жемчужное. Прежде свахе смышленой покланяйся и пошли дары драгоценные ты своей Алене Дмитриевне: как полюбишься – празднуй свадебку, не полюбишься – не прогневайся.
Все замирают. Выходит Боян. Русская народная музыка 1.
Боян: Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич! Обманул тебя твой лукавый раб, не сказал тебе правды истинной, не поведал тебе, что красавица в церкви божией перевенчана, перевенчана с молодым купцом по закону нашему христианскому.
Действие III.
Вечер. Бревенчатые купеческие палаты. На сцене ничего нет. На сцену выходит Степан Парамонович Калашников.
Калашников: Ты скажи, Еремеевна, а куда девалась, затаилася в такой поздний час Алена Дмитриевна? А что детки мои любезные – чай, забегались, заигралися, спозоранку спать уложилися?
Еремеевна: Господин ты мой, Степан Парамонович, я скажу тебе диво дивное: что к вечерне пошла Алена Дмитриевна; вот уж поп прошел с молодой попадьей, засветили свечу, сели ужинать, – а по сю пору твоя хозяюшка из приходской церкви не вернулася. А что детки твои малые почивать не легли, не играть пошли – плачем плачут, все не унимаются. Отходит к кулисам, опустив голову.
В этот момент на сцене появляется Алена Дмитриевна. «… бледная простоволосая, косы русые расплетенные, …, смотрят очи мутные, как безумные; уста шепчут речи непонятные».
Калашников: Уж ты где, жена, шаталася? На каком подворье, на площади, что растрепаны твои волосы, что одежда твоя вся изорвана? Уж гуляла ты, пировала ты, чай, с сынками все боярскими! Не на то пред святыми иконами мы с тобой, жена, обручалися, золотыми кольцами менялися! Как запру я тебя за железный замок, за дубовую дверь окованную, чтобы свету божьего ты не видела, мое имя честное не порочила.
Алена Дмитриевна: Падает в ноги мужу. Государь ты мой, красно солнышко, иль убей меня, или выслушай! Твои речи – будто острый нож; от них сердце разрывается. Не боюся смерти лютыя, не боюся я людской молвы, а боюсь твоей немилости. От вечерни домой шла я нонече вдоль по улице одинешенька. И послышалось мне, будто снег хрустит; оглянулась – человек бежит, мои ноженьки подколсилися, шелковой фатой я закрылася. И он сильно схватил меня за руки и сказал мне так тихим шепотом: «Что пужаешься, красная девица? Я слуга царя грозного, прозываюсяКирибеевичем, а из славной семьи из Малютиной…» Испугалась я пуще прежнего; и он стал меня цаловать-ласкать. И ласкал он меня, цаловал меня; на щеках моих и теперь горят, живым пламенем разливаются поцалуи его окаянные… А смотрели в калитку соседушки, смеючись, на нас пальцем показывали… Опозорил он, осрамил меня. И что скажут злые соседушки, и кому на глаза покажусь теперь?
Калашников, немного походив по сцене, посылает Еремеевну за двумя младшими братьями.
Входят 2 брата.
Брат 1: Ты поведай нам, старшой наш брат, что с тобой случилось, приключилося?
Брат 2: Что послал ты за нами во темную ночь, во темную ночь морозную?
Калашников: Я скажу вам, братцы любезные, что лиха беда со мною приключилася: опозорил семью нашу честную злой опричник царский Кирибеевич; а такой обиды не стерпеть душе моей. Уж как завтра будет кулачный бой на Москве – реке при самом царе, и я выйду тогда на опричника, буду насмерть биться, до последних сил; а побьет он меня – выходите вы за святую правду-матушку.
Брат 1: Куда ветер дует в поднебесье, туда мчатся и тучки послушные, когда сизый орел зовет голосом на кровавую долину побоища.
Брат 2: Зовет пир пировать, мертвецов убирать, к нему малые орлята слетаются: ты наш старший брат, нам второй отец; делай сам, как знаешь, как ведаешь, а уж мы тебя, родного, не выдадим.
Действие IV.
Утро. Посреди сцены, на фоне белокаменного Кремля, стоит царский «трон», на котором сидит Иван Грозный.
Иван Грозный: Ой, уж где вы, добрые молодцы? Вы потешьте царя вашего батюшку! Выходите-ка во широкий круг; кто побьет кого, того я награжу; а кто будет побит, тому бог простит!»
Из толпы выходят Кирибеевич и Калашников.Оба кланяются «царю грозному, после белому Кремлю да святым церквам, а потом всему народу русскому». Соперники становятся друг на против друга, «боевые рукавицы натягивают, могучие плечи распрямляют да кудрявую бороду поглаживают».
Кирибеевич: А поведай мне, добрый молодец, ты какого роду-племени, каким именем прозываешься? Чтобы знать, по ком панихиду служить, чтобы было чем и похвастаться.
Калашников: Зовут меня Степаном Калашниковым, жил я по закону божьему: не позорил чужой жены, не разбойничал ночью темною, не таился от свету небесного. И промолвил ты правду истинную: по одном из нас будут панихиду петь, и позже как завтра в час полуденный. К тебе вышел я теперь, басурманский сын, – вышел я на страшный бой, на последний бой!
Музыка. Услышав это Кирибеевич побелел, глаза его затуманились. Молча оба расходятся, начинается бой. Размахнулся Кирибеевич и ударил купца посреди груди. Калашников, в свою очередь, изловчился и, собрав всю силу в кулак, ударил своего врага прямо в левый висок. Молодой опричник закачался и упал замертво. Иван Грозный, увидев это, повелел схватить удалого купца и привести к себе.
Иван Грозный: Отвечай мне по правде, по совести, ты убил насмерть моего верного слугу, моего лучшего бойца Кирибеевича?
Калашников: Я убил его, православный царь, а за что – не скажу тебе, скажу только богу единому. Прикажи меня казнить – и на плаху несть мне головушку повинную; не оставь лишь малых детушек, не оставь молодую вдову да двух братьев моих своей милостью.
Иван Грозный: Хорошо тебе, детинушка, удалой боец, сын купеческий, что ответ держал ты по совести. За это да за смелость твою не казню я тебя, иду с богом да радуйся. Тебе и братьям твоим велю от сего же дня по всему царству русскому широкому торговать безданно, беспошлинно.
Все замирают. Выходит Боян.
Боян: Гой вы, ребята удалые, гусляры молодые, голоса заливные! Красно начинали – красно и кончайте, каждому правдой и честью воздайте. Тороватому боярину слава! И красавице боярыне слава! И всему народу христианскому слава!

КОНЕЦ
М.И. Глинка, «Славься!» из оперы «Жизнь за царя»