Антонина Журавель:
Кто создан из камня, кто создан из глины,-
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело – измена, мне имя – Марина,
Я – бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан из плоти –
Тем гроб и нагробные плиты…
– В купели морской крещена – и в полете
Своем – непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня – видишь кудри беспутные эти?-
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной – воскресаю!
Да здравствует пена – веселая пена –
Высокая пена морская!
Ведущий (выходят с ведущей):
120 лет назад, 26 сентября (8 октября) 1892, в Москве, родилась Марина Ивановна Цветаева – поэт (именно так она хотела, чтобы ее называли), прозаик, переводчик, один из крупнейших русских поэтов XX века.
На экране – фотографии М.Цветаевой.
Ведущая:
Литературно-художественную композицию, посвященную юбилею поэта, мы решили назвать «Моя Цветаева». Каждый из участников представит одну из граней творчества – то, что показалось ему наиболее близким и актуальным, что отозвалось в душе. Но это не просто литературный вечер, но еще и вечер-конкурс, который определит лучших исполнителей произведений Марины Цветаевой в номинациях «декламация», «вокал», «театральная миниатюра». Нам хотелось бы представить членов жюри конкурса.
Ведущий:
1. Астахова Вера Павловна – исследователь жизни и творчества М.И. Цветаевой, создатель Запорожского домашнего Музея Марины Цветаевой, хранительница Цветаевского огня, модератор сайта «Музей Марины Цветаевой».
Ведущая:
2. Тонких Ирина Юрьевна – кандидат филологических наук, доцент кафедры журналистики ЗНТУ, автор диссертации и научных статей, посвященных творчеству поэта.
Ведущий:
3. Павленко Ирина Яковлевна – доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой русской филологии ЗНУ.
Ведущая:
4. Петрик Татьяна Дмитриевна – преподаватель сценической речи кафедры актерского мастерства ЗНУ.
Ведущий:
5. Лазутин Александр Николаевич – гл. редактор Запорожского книжного издательства «Дикое поле», филолог.
Ведущая: Поприветствуем наше жюри!
Ведущий: Просим зал активно поддерживать наших участников!
Ведущая:
Наш вечер – является частью трехдневного фестиваля, посвященного памяти Марины Цветаевой. О программе фестиваля расскажет один из организаторов Цветаевского фестиваля, Александр Николаевич Лазутин
Выступление ЛАЗУТИНА
Ведущий:
Слово для приветствия участникам фестиваля предоставляется ……… Выступление Темной или Павленко
Егорова Люда. ЗНУ. 096-78-47-658
Идешь на меня похожий,
Глаза устремляя вниз,
Я их опускала тоже!
Прохожий остановись!
Прочти — слепоты куриной
И маков набрав букет, —
Что звали меня Мариной,
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь — могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед, —
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь.
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли…
— И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.
Ведущий:
Итак, 26 сентября 1892 года в семье профессора Ивана Владимировича Цветаева, известного искусствоведа и филолога, создателя Музея изобразительных искусств им. Пушкина и Марии Мейн, одарённой пианистки, ученицы Рубинштейна, родилась дочь Марина.
Ведущая: В эссе «Мать и музыка» Цветаева позже напишет: «Когда вместо желанного, предрешенного, почти приказанного сына Александра родилась только всего я, мать, самолюбиво проглотив вздох, сказала: «По крайней мере, будет музыкантша».
Мать не воспитывала — испытывала: силу сопротивления, — подастся ли грудная клетка? Нет, не подалась, а так раздалась, что потом – теперь – уже ничем не накормишь, не наполнишь. Мать поила нас из вскрытой жилы Лирики, как и мы потом, беспощадно вскрыв свою, пытались поить своих детей кровью собственной тоски. Их счастье — что не удалось, наше — что удалось! После такой матери мне оставалось только одно: стать поэтом».
Таран Анна:
МАМЕ
В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.
Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.
К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.
С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров…
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!
Все бледней лазурный остров — детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!
(слайды с изображением родителей М.Цветаевой)
Ведущий: Начиная с «Юношеских стихов», молодая Цветаева стремится воплотить в слове чуть не каждый порыв своего сердца. Она спешит закрепит его в поэтических строчках, даже если этот порыв – прихоть дня и минуты – и назавтра от него не останется и следа.
Самурина Марина
Безнадежно-взрослый Вы? О, нет!
Вы дитя и Вам нужны игрушки,
Потому я и боюсь ловушки,
Потому и сдержан мой привет.
Безнадежно-взрослый Вы? О, нет!
Вы дитя, а дети так жестоки:
С бедной куклы рвут, шутя, парик,
Вечно лгут и дразнят каждый миг,
В детях рай, но в детях все пороки, –
Потому надменны эти строки.
Кто из них доволен дележом?
Кто из них не плачет после елки?
Их слова неумолимо-колки,
В них огонь, зажженный мятежом.
Кто из них доволен дележом?
Есть, о да, иные дети — тайны,
Темный мир глядит из темных глаз.
Но они отшельники меж нас,
Их шаги по улицам случайны.
Вы — дитя. Но все ли дети — тайны?!
Москва, 27 ноября 1910
Белокопытова Катя:
Я люблю такие игры,
Где надменны все и злы.
Чтоб врагами были тигры
И орлы!
Чтобы пел надменный голос:
“Гибель здесь, а там тюрьма!”
Чтобы ночь со мной боролась,
Ночь сама!
Я несусь,- за мною пасти,
Я смеюсь – в руках аркан…
Чтобы рвал меня на части
Ураган!
Чтобы все враги – герои!
Чтоб войной кончался пир!
Чтобы в мире было двое:
Я и мир!
Ведущий:
Детство, юность и молодость Цветаевой прошли в Москве и Тарусе. Начальное образование Марина получила в частной женской гимназии. В 1902 году она поступила в Московский университет, где проучилось до 1905 года.
В 1908 году, в возрасте 16 лет, Цветаева совершила самостоятельную поездку в Париж, где прослушала краткий курс истории старофранцузской литературы в Сорбонне. Тогда же Марина Ивановна
начала печататься, а через два года, в 18 лет, втайне от семьи выпустила свой первый стихотворный сборник под названием «Вечерний альбом».
Николай Гумилёв
в своих «Письмах о русской поэзии» отмечал: «Марина Цветаева внутренне талантлива, внутренне своеобразна, здесь инстинктивно угаданы все главнейшие законы поэзии… Первая книга Марины Цветаевой «Вечерний альбом» заставила поверить в нее, и может быть, больше всего – своей неподдельной детскостью, так мило-наивно не осознающей своего отличия от зрелости».
В обзоре новых поэтических сборников, в который попал и «Вечерний альбом» Цветаевой, Валерий Брюсов так его охарактеризовал: «Стихи Марины Цветаевой всегда отправляются от какого-нибудь реального факта, от чего-нибудь действительно пережитого. Не боясь вводить в поэзию повседневность, она берет непосредственно черты жизни, и это придает ее стихам жуткую интимность. Когда читаешь ее книгу, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через полузакрытое окно в чужую квартиру и подсмотрел сцену, видеть которую не должны бы посторонние. …непосредственность, привлекательная в более удачных пьесах, переходит на многих страницах толстого сборника в какую-то «домашность». Получаются уже не поэтические создания (плохие или хорошие, другой вопрос), но просто страницы личного дневника, и притом страницы довольно пресные».
Ведущая: На поучающий отзыв Брюсова о «Вечернем альбоме» Марина ответила ему:
«Улыбнись в мое окно,
Иль к шутам меня причисли,
Не изменишь все равно!
«Острых чувств» и «нужных мыслей»
Мне от Бога не дано.
Нужно петь, что все темно,
Что над миром сны нависли…
– Так теперь заведено, –
Этих чувств и этих мыслей
Мне от Бога не дано!»
Ведущий: Одной из первых литературных реакций на его публикацию стало стихотворение Максимилиана Волошина.
Евгений (театральный факультет, 2 курс):
(на экране – фото М.Волошина)
Марине Цветаевой
К Вам душа так радостно влекома!
О, какая веет благодать
От страниц “Вечернего альбома”!
(Почему “альбом”, а не “тетрадь”?)
Ваша книга — это весть “оттуда”,
Утренняя благостная весть.
Я давно уж не приемлю чуда,
Но как сладко слышать: “Чудо — есть!”
Большую роль в жизни Марины(по-итальянски marina от латинского marinus — морской) Жанр изобразительного искусства, изображающий морской вид, а также сцену морского сражения или иные события, происходящие на море. Является разновидностью пейзажа. Марина воплощает морскую стихию в том или ином ее…Подробнее >>Словарь >> Цветаевой сыграла и дружба с Волошиным. Ему она посвятила следующие строки:
Вика Теодорова (вокал):
Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать — куда Вам путь
И где пристанище.
Я вижу: мачта корабля,
И Вы — на палубе…
Вы — в дыме поезда… Поля
В вечерней жалобе —
Вечерние поля в росе,
Над ними — вороны…
— Благословляю Вас на все
Четыре стороны!
3 мая 1915
ВЫХОДЯТ ВЕДУЩИЕ.
Ведущая: Зимой 1910-1911 гг. М.Волошин пригласил Марину Цветаеву и ее сестру Анастасию провести лето 1911г. в восточном Крыму, в Коктебеле, где жил он сам.
Они встретились 5 мая 1911 г. на пустынном, усеянном мелкой галькой коктебельском берегу. Она собирала камешки, он стал помогать ей — красивый грустной и кроткой красотой юноша, с поразительными, огромными, в пол-лица, глазами. Заглянув в них и прочтя все наперед, Марина загадала: если он найдет и подарит мне сердолик, я выйду за него замуж! Конечно, сердолик этот он нашел тотчас же, на ощупь, ибо не отрывал своих серых глаз от ее зеленых, — и вложил ей его в ладонь, розовый, изнутри освещенный, крупный камень, который она хранила всю жизнь.
В Сергее Эфроне, который был моложе ее на год, Цветаева увидела воплощенный идеал благородства, рыцарства и вместе с тем беззащитность. Любовь к Эфрону была для нее и преклонением, и духовным союзом, и почти материнской заботой. Она его боготворила. В январе 1912 г. Сергей и Марина обвенчались. Всю жизнь они оставались вместе и всю жизнь Цветаева посвящала мужу стихи.
Виктория Теодорова (вокал):
Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблеклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду, и кольцом на стеклах, –
И на стволах, которым сотни зим,
И, наконец, – чтоб всем было известно! –
Что ты любим! любим! любим! любим! –
Расписывалась – радугой небесной.
Как я хотела, чтобы каждый цвел
В веках со мной! под пальцами моими!
И как потом, склонивши лоб на стол,
Крест-накрест перечеркивала – имя…
Но ты, в руке продажного писца
Зажатое! ты, что мне сердце жалишь!
Непроданное мной! внутри кольца!
Ты – уцелеешь на скрижалях.
Танец Анастасии Шапаренко.
Ведущая:
До революции Марина Цветаева выпустила ещё две книги: “Волшебный фонарь” (1912) и поэму “Чародей” (1914). Ей удалось сохранить и развить свой талант, создав оригинальные, точные по форме и мысли произведения, одно из которых можно назвать провидческим.
Диана Рамазанова:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
– Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Май 1913, Коктебель
Ведущий: Стихи М.Цветаевой мелодичны, задушевны, чарующи, музыкальны. К ним обращаются композиторы, и тогда они превращаются в удивительные по красоте романсы.
Швец Анастасия (ЗНТУ): вокал, Илич Стефана (ЗНТУ): танец. ВОЗМОЖНО, УБИРАЕМ
Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной
Распущенной-и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Спасибо Вам и сердцем и рукой
За то, что Вы меня — не зная сами! —
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце не у нас на головами,
За то, что Вы больны — увы! — не мной,
За то, что я больна — увы! — не Вами.
3 мая 1915
Севериненко Лена: Тема любви занимает важное место в творчестве Марины Цветаевой. Вот – один из ее шедевров. Даже не верится, что стихотворение было написано 96
лет назад…
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может – пьют вино,
Может – так сидят.
Или просто – рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!
Крик разлук и встреч –
Ты, окно в ночи!
Может – сотни свеч,
Может – три свечи…
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моем дому
Завелось такое.
Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!
1916
Шерстякова Ксения: В эссе «Мой Пушкин» Цветаева вспоминала о своем детском восприятии «Евгения Онегина»: «Я не в Онегина влюбилась, а в Онегина и Татьяну (и, может быть, в Татьяну немножко больше), в них обоих вместе, в любовь. И ни одной своей вещи я потом не писала, не влюбившись одновременно в двух (в нее — немножко больше), не в них двух, а в их любовь. В любовь.
Скамейка, на которой они не сидели, оказалась предопределяющей. Я ни тогда, ни потом, никогда не любила, когда целовались, всегда — когда расставались. Никогда — когда садились, всегда — когда расходились. Моя первая любовная сцена была нелюбовная: он не любил (это я поняла), потому и не сел, любила она, потому и встала, они ни минуты не были вместе, ничего вместе не делали, делали совершенно обратное: он говорил, она молчала, он не любил, она любила, он ушел, она осталась, так что если поднять занавес — она одна стоит, а может быть, опять сидит, потому что стояла она только потому, что он стоял, а потом рухнула и так будет сидеть вечно. Татьяна на этой скамейке сидит вечно.
Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви. Я с той самой минуты не захотела быть счастливой и этим себя на нелюбовь — обрекла».
Пасевин Елена:
КРОМЕ ЛЮБВИ
Не любила, но плакала. Нет, не любила, но все же
Лишь тебе указала в тени обожаемый лик.
Было все в нашем сне на любовь не похоже:
Ни причин, ни улик.
Только нам этот образ кивнул из вечернего зала,
Только мы – ты и я – принесли ему жалобный стих.
Обожания нить нас сильнее связала,
Чем влюбленность – других.
Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то,
Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши
Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота
В пробужденьи души.
В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме…
(В нашем доме, весною…) Забывшей меня не зови!
Все минуты свои я тобою наполнила, кроме
Самой грустной – любви.
Лысогор Таня, Кузьмович Костя: «Я зову дождь», вокал:
Милый друг, ушедший дальше, чем за море!
Вот Вам розы — протянитесь на них.
Милый друг, унесший самое, самое
Дорогое из сокровищ земных.
Я обманута и я обокрадена, —
Нет на память ни письма, ни кольца!
Как мне памятна малейшая впадина
Удивленного — навеки — лица.
Как мне памятен просящий и пристальный
Взгляд — поближе приглашающий сесть,
И улыбка из великого Издали, —
Умирающего светская лесть…
Милый друг, ушедший в вечное плаванье,
— Свежий холмик меж других бугорков! —
Помолитесь обо мне в райской гавани,
Чтобы не было других моряков.
5 июня 1915
Ведущий: М. Цветаева была знакома со многими выдающимися поэтами-современниками: Валерием Брюсовым, Владимиром Маяковским, Борисом Пастернаком, Анной Ахматовой. Многим из них она посвящала свои стихи.
Ведущая: Особенной любовью проникнуты строки, посвящённые Александру Блоку. В одном из писем Цветаева писала: «Я в жизни пропустила большую встерчу с Блоком (встретились бы – не умер)». «После смерти Блока я встерчала его на всех московских ночных мостах, я знала, что он здесь бродит и – может быть – ждет, я была его самая большая любовь, хотя он меня и не знал, большая любовь, ему сужденная – и несбывшаяся».
Расыхина Вера -0509606314:
Имя твое – птица в руке,
Имя твое – льдинка на языке,
Одно единственное движенье губ,
Имя твое – пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту,
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В легком щелканье ночных копыт
Громкое имя твое гремит.
И назовет его нам в висок
Звонко щелкающий курок.
Имя твое – ах, нельзя! –
Имя твое – поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твое – поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим – сон глубок.
15 апреля 1916
Ведущая: В наши дни настойчиво муссируется и обрастает невероятными слухами история любви Марины Цветаевой и поэтессы Софьи ПарнОк. Ответы на все вопросы следовало бы искать в самом творчестве Цветаевой и в ее письмах, в одном из которых она писала: «От Евы во мне ничего нет. А от Психеи – все». «Я ведь дух, душа, существо. Не женщина к вам писала и не женщина к вам пишет, то, что НАД, то, с чем умру».
«Пол в жизни людей – катастрофа. «Божественная комедия» – пол? «Фауст» Гете – пол? Весь Сведенборг – пол? Пол это то, что должно быть переборото, плоть – это то, что я отрясаю. Основа творчества – дух. Дух – это не пол, вне пола».
«Я ненасытна на души».
Подруга
1: Бородина Лиза, ЗНТУ:
Вы счастливы? – Не скажете! Едва ли!
И лучше – пусть!
Вы слишком многих, мнится, целовали,
Отсюда грусть.
Всех героинь шекспировских трагедий
Я вижу в Вас.
Вас, юная трагическая леди,
Никто не спас!
Вы так устали повторять любовный
Речитатив!
Чугунный обод на руке бескровной –
Красноречив!
Я Вас люблю. – Как грозовая туча
Над Вами – грех –
За то, что Вы язвительны и жгучи
И лучше всех,
За то, что мы, что наши жизни – разны
Во тьме дорог,
За Ваши вдохновенные соблазны
И темный рок,
За то, что Вам, мой демон крутолобый,
Скажу прости,
За то, что Вас – хоть разорвись над гробом! –
Уж не спасти!
За эту дрожь, за то – что – неужели
Мне снится сон? –
За эту ироническую прелесть,
Что Вы – не он.
2: Ковтун Алиса, ЗНТУ:
Вам одеваться было лень,
И было лень вставать из кресел.
– А каждый Ваш грядущий день
Моим весельем был бы весел.
Особенно смущало Вас
Идти так поздно в ночь и холод.
– А каждый Ваш грядущий час
Моим весельем был бы молод.
Вы это сделали без зла,
Невинно и непоправимо.
– Я Вашей юностью была,
Которая проходит мимо.
25 октября 1914
Беркут Вика: Танго под песню Земфиры «Я полюбила Вас, Марина Цветаева».
Ведущий: Революция 1917 г. застала Цветаеву в Москве, одну с двумя дочерьми, ничего не знающую о судьбе мужа-белогвардейца, который вынужден был покинуть город.
Мельниченко Лера, Березинец Яна, Фролова Полина, ЗНУ:
Театральный этюд «Москва 1917 года».
Березинец Яна: «ОКТЯБРЬ В ВАГОНЕ (Записи тех дней)
Двое с половиной суток ни куска, ни глотка. (Горло сжато.) Солдаты приносят газеты — на розовой бумаге. Кремль и все памятники взорваны, 56-ой полк. Взорваны здания с юнкерами и офицерами, отказавшимися сдаться. 16 000 убитых. На следующей станции — уже 25000. Молчу. Курю. Спутники, один за другим, садятся в обратные поезда.
ПИСЬМО В ТЕТРАДКУ [к мужу, белогвардейцу]
Если Вы живы, если мне суждено еще раз с Вами увидеться — слушайте: вчера, подъезжая к Харькову, прочла «Южный Край». 9000 убитых. Я не могу Вам рассказать этой ночи, потому что она не кончилась. Я боюсь писать Вам, как мне хочется, потому что расплачусь. Все это страшный сон. Стараюсь спать. Я не знаю, как Вам писать. Когда я Вам пишу. Вы — есть, раз я Вам пишу! А потом — ax! — 56 запасной полк. А главное, главное, главное — Вы, Вы сам. Вы с Вашим инстинктом самоистребления. Разве Вы можете сидеть дома? Если бы всё остались. Вы бы один пошли. Потому что Вы безупречны. Потому что Вы не можете, чтобы убивали других. Потому что Вы лев, отдающий львиную долю: жизнь — всем другим, зайцам и лисам. Потому что Вы беззаветны и самоохраной брезгуете, потому что «я» для Вас не важно, потому что я все это с первого часа знала!
Если Бог сделает это чудо — оставит Вас в живых, я буду ходить за Вами как собака».
* * *
Из строгого, стройного храма
Ты вышла на визг площадей...
— Свобода! — Прекрасная Дама
Маркизов и русских князей.
Свершается страшная спевка, —
Обедня еще впереди!
— Свобода! — Гулящая девка
На шалой солдатской груди!
АНДРЕЙ ШЕНЬЕ
Андрей Шенье взошел на эшафот.
А я живу — и это страшный грех.
Есть времена — железные — для всех.
И не певец, кто в порохе — поет.
И не отец, кто с сына у ворот
Дрожа срывает воинский доспех.
Есть времена, где солнце — смертный грех.
Не человек — кто в наши дни — живет.
17 апреля 1918
Фролова Полина (Экономфак. 050-54-43-307):
"Ox, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!"
Ox, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!
То шатаясь причитает в поле — Русь.
Помогите — на ногах нетверда!
Затуманила меня кровь-руда!
И справа и слева
Кровавые зевы,
И каждая рана:
— Мама!
И только и это
И внятно мне, пьяной,
Из чрева — и в чрево:
— Мама!
Все рядком лежат —
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?
Белый был — красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был — белый стал:
Смерть побелила.
— Кто ты? — белый? — не пойму! — привстань!
Аль у красных пропадал? — Ря — азань.
И справа и слева
И сзади и прямо
И красный и белый:
— Мама!
Без воли — без гнева —
Протяжно — упрямо —
До самого неба:
— Мама!
Декабрь 1920
Березинец Яна, ЗНТУ: «1918 г. Марина Цветаева в «розовой зале» на Поварской улице, где расположился Информационный отдел Народного комиссариата по делам национальностей. Зала – в бывшем особняке графа Соллогуба, особняке, известном всей Москве как «дом Ростовых», – то есть дом, описанный Львом Толстым в «Войне и мире». Это обстоятельство греет сердце Цветаевой, старающейся не вспоминать, что всего несколько недель назад отсюда выехала устрашающая революционная Че-Ка – «Чрезвычайка».
В октябре 1917 года в России бесповоротно кончилась одна эра и началась другая. Цветаева живет одна в Москве с двумя маленькими дочерьми; муж еще в конце 1917 г. уехал на юг, в Белую армию. В Комиссариате Цветаевой поручено страшное занятие: составлять архив газетных статей, подклеивая их на карточки и аннотируя. Справа и слева окруженная газетными вырезками, Цветаева неотступно поглощена своим делом. Заветная тетрадка всегда при ней, и именно тут бьется пульс ее жизни – той, которую она переживает по-настоящему, всерьез!». В 1918-1919 гг. Цветаева создает драматический цикл «Романтика» – шесть пьес о «галантном» 18 веке, о Фортуне, Казанове и герцоге Лозэне.
Мельниченко Лера, ЗНТУ: «Сегодня таяло…».
Ведущая: Из писем Цветаевой Пастернаку:
«Я не люблю встреч в жизни – сшибаются лбами. Две глухие стены. ТАК не проникнешь. Встреча должна быть аркой, еще лучше – радугой, где под каждым концом – клад. Чем дальше основы арки, тем выше арка. Для нужной нам высоты нам нужно отойти очень, очень очень далеко».
Мартовицкая Даша, ЗНТУ:
Рас-стояние: версты, мили…
Рас-стояние: версты, мили…
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это – сплав
Вдохновений и сухожилий…
Не рассорили – рассорили,
Расслоили…
Стена да ров.
Расселили нас, как орлов-
Заговорщиков: версты, дали…
Не расстроили – растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас, как сирот.
Который уж, ну который – март?!
Разбили нас – как колоду карт!
24 марта 1925
Севериненко Лена:
Собирая любимых в путь,
Я им песни пою на память —
Чтобы приняли как — нибудь,
Что когда-то дарили сами.
Зеленеющею тропой
Довожу их до перекрестка.
Ты без устали, ветер, пой,
Ты, дорога, не будь им жесткой!
Туча сизая, слез не лей, —
Как на праздник они обуты!
Ущеми себе жало, змей,
Кинь, разбойничек, нож свой лютый.
Ты, прохожая красота,
Будь веселою им невестой.
Потруди за меня уста, —
Наградит тебя Царь Небесный!
Разгорайтесь, костры, в лесах,
Разгоняйте зверей берложьих.
Богородица в небесах,
Вспомяни о моих прохожих!
17 февраля 1916
Ведущий:
Вся поэзия Цветаевой построена на контрастах. Уже в юношеских стихах размышления о смерти соседствуют с неукротимой жаждой жизни, гнев неожиданно сменяется нежностью, а ревность – страстью.
Гуржос Алена, Харченко Алина, этюд «Танцующая душа»
Фролова Полина (экономфак)
ПОПЫТКА РЕВНОСТИ
Как живется вам с другою,-
Проще ведь?- Удар весла!-
Линией береговою
Скоро ль память отошла
Обо мне, плавучем острове
(По небу – не по водам)!
Души, души!- быть вам сестрами,
Не любовницами – вам!
Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),
Как живется вам – хлопочется –
Ежится? Встается – как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?
“Судорог да перебоев –
Хватит! Дом себе найму”.
Как живется вам с любою –
Избранному моему!
Свойственнее и сьедобнее –
Снедь? Приестся – не пеняй…
Как живется вам с подобием –
Вам, поправшему Синай!
Как живется вам с чужою,
Здешнею? Ребром – люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлестывает лба?
Как живется вам – здоровится –
Можется? Поется – как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?
Как живется вам с товаром
Рыночным? Оброк – крутой?
После мраморов Каррары
Как живется вам с трухой
Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог – и начисто разбит!)
Как живется вам с сто-тысячной –
Вам, познавшему Лилит!
Рыночною новизною
Сыты ли? К волшбам остыв,
Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых
Чувств?..
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин –
Как живется, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?
Ковтун Алиса, вокал:
Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, —
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром,
И какой героический пыл
На случайную тень и на шорох…
И как сердце мне испепелил
Этот даром истраченный порох.
О, летящие в ночь поезда,
Уносящие сон на вокзале…
Впрочем, знаю я, что и тогда
Не узнали бы вы — если б знали —
Почему мои речи резки
В вечном дыме моей папиросы,—
Сколько темной и грозной тоски
В голове моей светловолосой.
Ведущая: В 1931 г. Цветаева писала Пастернаку: «Я знаю только одну счастливую любовь – Беттины к Гете. Терезы – к Богу. Безответную. Безнадежную. Без помехи приемлющей руки. Как в прорву». В другом письме: «Мне пару найти трудно – не потому, что я пишу стихи, а потому что я задумана без пары. Все дело в несвойственности для меня взаимной любви, которую я всегда чувствовала тупиком: точно двое друг в друга уперлись – и всё». «Человек задуман один. Где двое – там ложь».
Шеремет Даша, Петренко Игорь, театральный этюд
Отрывок из «Поэмы конца»:
Движение губ ловлю.
И знаю - не скажет первым.
- Не любите? - Нет, люблю.
- Не любите? - но истерзан,
Но выпит, но изведен.
(Орлом озирая местность):
-Помилуйте, это - дом?
- Дом в сердце моем. - Словесность!
Любовь, это плоть и кровь.
Цвет, собственной кровью полит.
Вы думаете - любовь -
Беседовать через столик?
Часочек - и по домам?
Как те господа и дамы?
Любовь, это значит...
- Храм?
Дитя, замените шрамом
На шраме! - Под взглядом слуг
И бражников? (Я, без звука:
"Любовь, это значит лук
Натянутый лук: разлука".)
- Любовь, это значит - связь.
Все врозь у нас: рты и жизни.
Рта раковинная щель
Бледна. Не усмешка - опись.
- И прежде всего одна
Постель.
- Вы хотели пропасть
Сказать? - Барабанный бой
Перстов. - Не горами двигать!
Любовь, это значит...
- Мой.
Я вас понимаю. Вывод?
-
перстов барабанный бой
Растет. (Эшафот и площадь.)
-Уедем. - А я: умрем,
Надеялась. Это проще.
Достаточно дешевизн:
Рифм, рельс, номеров, вокзалов...
-Любовь, это значит: жизнь.
- Нет, иначе называлось
У древних...
- Итак? -
Лоскут
Платка в кулаке, как рыба.
- Так едемте? - Ваш маршрут?
Яд, рельсы, свинец - на выбор!
Смерть - и никаких устройств!
- Жизнь! - полководец римский,
Орлом озирая войск
Остаток.
- Тогда простимся.
6
- Я этого не хотел.
Не этого. (Молча: слушай!
Хотеть, это дело тел,
А мы друг для друга - души
Отныне...) - И не сказал.
(Да, в час, когда поезд подан,
Вы женщинам, как бокал,
Печальную честь ухода
Вручаете...)
Колечко на память дать?
- Нет. - Взгляд, широко разверстый
Отсутствует. (Как печать
На сердце твое, как пестень
На руку твою...Без сцен!
Съем.) Вкрадчивое и тише:
- Но книгу тебе? - Как всем?
- Нет, вовсе их не пишите.
Книг...
От друзей - тебе, подноготную
Тайну Евы от древа - вот:
Я не более, чем животное,
Кем-то раненое в живот.
Жжет.. Как будто бы душу сдернули
С кожей! Паром в дыру ушла
Пресловутая ересь вздорная
Именуемая душа.
Христианская немочь бледная!
Пар! Припарками обложить!
Да ее никогда и не было!
Было тело, хотело жить,
Жить не хочет.
Ведущий:
Октябрьскую революцию Марина Цветаева не приняла, и в 1922 году судьба забросила её за рубеж. Она уехала к мужу – Сергею Эфрону, белому офицеру, оказавшемуся в эмиграции. В красной Москве она, жена белого офицера, все три долгих года чувствовала себя отщепенкой.
Долгих 17 лет Цветаева провела в эмиграции – сначала, недолго, в Берлине, потом три года в Праге, в ноябре 1925 года, после рождения сына Георгия, перебралась в Париж.
Журавель Антонина:
В ПАРИЖЕ
Дома до звезд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Все та же тайная тоска.
Шумны вечерние бульвары,
Последний луч зари угас.
Везде, везде всё пары, пары,
Дрожанье губ и дерзость глаз.
Я здесь одна. К стволу каштана
Прильнуть так сладко голове!
И в сердце плачет стих Ростана
Как там, в покинутой Москве.
Париж в ночи мне чужд и жалок,
Дороже сердцу прежний бред!
Иду домой, там грусть фиалок
И чей-то ласковый портрет.
Там чей-то взор печально-братский.
Там нежный профиль на стене.
Rostand и мученик Рейхштадтский
И Сара — все придут во сне!
В большом и радостном Париже
Мне снятся травы, облака,
И дальше смех, и тени ближе,
И боль как прежде глубока.
Ведущий:
Жизнь была эмигрантская, трудная, нищая. В самих столицах жить было не по средствам, приходилось селиться в пригородах. К материальным лишениям добавлялась тоска по Родине.
Немыкина Саша, «Тоска по родине» (стихи)
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной — непременно —
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведем без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться — мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично — на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен…)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне всё — равны, мне всё — равно,
И, может быть, всего равнее —
Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина…
3 мая 1934
Ведущий: В адрес Марины Цветаевой часто звучали упреки – в несдержанности чувств, гипертрофии эмоций, легкомыслии и непрерывной череде влюбленностей. Ее муж Сергей Эфрон в письме Волошину так писал об этом: «Марина человек страстей. Отдаваться с головой своему урагану для нее стало необходимостью, воздухом ее жизни. Громадная печь, для разогревания которой необходимы дрова, дрова и дрова. Тяга пока хорошая – все обращается в пламя». Словно отвечая на все упреки, прозвучавшие в прошлом и предвосхищая все будущие, она написала стихотворение «Посвящение женщине».
Швец Настя, вокал:
В гибельном фолианте
Нету соблазна для
Женщины. – Ars Amandi
Женщине – вся земля.
Сердце – любовных зелий
Зелье – вернее всех.
Женщина с колыбели
Чей-нибудь смертный грех.
Ах, далеко до неба!
Губы – близки во мгле…
– Бог, не суди! – Ты не был
Женщиной на земле!
Шумилина Юля, стихи:
«Точно гору несла в подоле…»
Сильчук Мария Юрьевна (380507324640): “Повесть о Сонечке”. Монолог.
Как я люблю любить…
А Вы когда-нибудь забываете, когда любите что любите? Я – никогда. Это как зубная боль, только наоборот- наоборотная зубная боль. Только там ноет, а здесь и слова нет.
Какие они дикие дураки. Те, кто не любят сами не любят, будто дело в том чтоб тебя любили. Я не говорю, конечно, но встаёшь как в стену. Но Вы знаете, нет такой стены, которой бы я не пробила.
А Вы замечаете, как все они, даже самые целующие, даже самые, как будто любящие, так боятся сказать это слово? Как они его никогда не говорят? Мне один объяснял, что это грубо отстало, что зачем слова, когда есть дела, то есть поцелуи и так далее. А я ему: “Нет. Дело ещё ничего не доказывает. А слово-всё!”
Мне ведь только этого от человека и нужно. “Люблю” и больше ничего. Пусть потом как угодно не любит, что угодно делает, я делам не поверю. Потому что слово было. Я только этим словом и кормилась. Оттого так и отощала.
А какие они скупые, расчётливые, опасливые. Мне всегда хочется сказать: “Ты только скажи. Я проверять не буду”. Но не говорят, потому что думают, что это жениться, связаться, не развязаться. “Если я первым скажу, то никогда уже первым не смогу уйти”. А они и вторым не говорят, никоторым. Будто со мной можно не первым уйти. Я в жизни никогда не уходила первой. И сколько в жизни мне ещё Бог отпустит, первой не уйду. Я просто не могу. Я все делаю чтоб другой ушёл. Потому что мне первой уйти – легче перейти через собственный труп.
Какое страшное слово. Совсем мёртвое. Поняла. Это тот мёртвый, которого никто никогда не любил. Но вы знаете, для меня и такого мёртвого нет.
Я и внутри себя никогда не уходила первой. Никогда первой не переставала любить. Всегда до самой последней возможности. До самой последней капельки. Как когда в детстве пьёшь и уж жарко от пустого стакана, а ты все тянешь, тянешь, тянешь. И только собственный пар.
Вы будете смеяться, я расскажу вам одну короткую историю, в одном турне. Неважно кто, совсем молодой, и я безумно в него влюбилась. Он все вечера садился в первый ряд, и бедно одетый, не по деньгам садился. А по глазам. На третий вечер так на меня смотрел, что либо глаза выскочат, либо сам вскочит на сцену.Говорю, двигаюсь, а сама всё кошусь “Ну что? Ещё сидит”. Только это нужно понять, это не был обычный мужской влюблённый, едящий взгляд. Он был почти мальчик. Это был пьющий взгляд. Он глядел как заворожённый. Точно я его каждым словом, как на нитке, как на нитке, как на канате притягивала. Это чувство должны знать русалки. А ещё скрипачи, вернее смычки и реки, и пожары. Что вот, вот вскочит в меня как в костёр. Я просто не знаю как доиграла. У меня всё время было такое чувство что в него, в эти глаза, оступлюсь. И когда я с ним за кулисами, за этими несчастными кулисами, поцеловалась, знаю что это ужасная пошлость, у меня не было ни одного чувства. Кроме одного. “Спасена”. Это длилось страшно коротко, говорить нам было не о чем.Вначале я все говорила, говорила, говорила, а потом замолчала, потому что нельзя чтобы в ответ на мои слова только глаза, поцелуи.
И вот лежу я утром, до утром. Ещё сплю, уже не сплю. И все время себе что-то повторяю. Губами, словами. Вслушалась, и знаете что это было? “Ещё понравься. Ещё чуточку, минуточку понравься”. Только вы не думайте, я не его, спящего, просила. Мы жили в разных местах и вообще… Я воздух просила. Может быть Бога просила. Ещё немножко вытянуть. Вытянула. Он не смог, я смогла. И никогда не узнал. И строгий отец, генерал в Москве, который не знает, что я играю. Я как будто бы у подруги, а то вдруг вслед поедет..
И никогда не забуду, вот это не наврала. Потому что любовь любовью, а справедливость справедливостью. Он не виноват, что он мне больше не нравится. Это не вина, а беда. Не его вина, а моя беда. Все равно, что разбить сервиз и злиться, что не железный.
Шерстякова Ксения, 2339-1р, романс "Моя маленькая"
Ландыш, ландыш белоснежный,
Розан аленький!
Каждый говорил ей нежно:
"Моя маленькая!"
- Ликом - чистая иконка,
Пеньем - пеночка... -
И качал ее тихонько
На коленочках.
Ходит вправо, ходит влево
Божий маятник.
И кончалось все припевом:
"Моя маленькая!"
Божьи думы нерушимы,
Путь - указанный.
Маленьким не быть большими,
Вольным - связанными.
И предстал - в кого не целят
Девки - пальчиком:
Божий ангел встал с постели -
Вслед за мальчиком.
- Будешь цвесть под райским древом,
Розан аленький! -
Так и кончилась с припевом:
"Моя маленькая!"
Миниатюра Ани Михайличенко, посвященная годам эмиграции Цветаевой.
Мой день беспутен и нелеп:
У нищего прошу на хлеб,
Богатому даю на бедность,
В иголку продеваю – луч,
Грабителю вручаю – ключ,
Белилами румяню бледность.
Мне нищий хлеба не дает,
Богатый денег не берет,
Луч не вдевается в иголку,
Грабитель входит без ключа,
А дура плачет в три ручья –
Над днем без славы и без толку.
27 июля 1918
Дней сползающие слизни,
…Строк поденная швея…
Что до собственной мне жизни?
Не моя, раз не твоя.
И до бед мне мало дела
Собственных… – Еда? Спанье?
Что до смертного мне тела?
Не мое, раз не твое.
В черном небе слова начертаны —
И ослепли глаза прекрасные…
И не страшно нам ложе смертное,
И не сладко нам ложе страстное.
В поте — пишущий, в поте — пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий,—
Дуновение вдохновения!
14 мая 1918
Жив, а не умер
Демон во мне!
В теле как в трюме,
В себе как в тюрьме.
Мир — это стены.
Выход — топор.
(“Мир — это сцена”,
Лепечет актер).
И не слукавил,
Шут колченогий.
В теле — как в славе.
В теле — как в тоге.
Многие лета!
Жив — дорожи!
(Только поэты
В кости — как во лжи!)
Нет, не гулять нам,
Певчая братья,
В теле как в ватном
Отчем халате.
Лучшего стоим.
Чахнем в тепле.
В теле — как в стойле.
В себе — как в котле.
Бренных не копим
Великолепий.
В теле — как в топи,
В теле — как в склепе,
В теле — как в крайней
Ссылке. — Зачах!
В теле — как в тайне,
В висках — как в тисках
Маски железной.
5 января 1925
Я — есмь. Ты — будешь. Между нами — бездна.
Я пью. Ты жаждешь. Сговориться — тщетно.
Нас десять лет, нас сто тысячелетий
Разъединяют.— Бог мостов не строит.
Будь!— это заповедь моя. Дай — мимо
Пройти, дыханьем не нарушив роста.
Я — есмь. Ты будешь. Через десять весен
Ты скажешь: — есмь!— а я скажу: — когда-то…
О, черная гора,
Затмившая весь свет!
Пора – пора – пора
Творцу вернуть билет.
Отказываюсь – быть.
В Бедламе нелюдей
Отказываюсь – жить.
С волками площадей
Отказываюсь – выть.
С акулами равнин
Отказываюсь плыть
Вниз – по теченью спин.
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один – отказ.
Ведущий: «Сергей Эфрон всё больше тянулся к Советскому Союзу. Приблизительно в 30-е гг. он сделался одним из активных деятелей организованного «Союза возвращения на Родину». Цветаева же упорно оставалась вне всякой политики.
И всё-таки в 1939 г. поэтесса восстанавливает своё советское гражданство и возвращается с 14-летним сыном Георгием на родину, вслед за дочерью и мужем, которые вернулись ещё в 1937 году. Возвращение состоялось в годы жестоких репрессий. Сергей Эфрон с дочерью Ариадной оказались арестованными. Цветаева так и не дождалась вестей о муже.
Перед самым возвращением на Родину поэтессе снится ужасный сон о смерти. Она поняла это и так и сказала в своих записях: дорога на тот свет. «Несусь неудержимо, с чувством страшной тоски и окончательного прощания. Точное чувство, что лечу вокруг земного шара, и страстно – и безнадёжно! – за него держусь, зная, что очередной круг будет – Вселенная: та полная пустота, которой так боялась в жизни».
Куянцева Оксана, стихи:
Уединение: уйди
В себя, как прадеды в феоды.
Уединение: в груди
Ищи и находи свободу.
Чтоб ни души, чтоб ни ноги —
На свете нет такого саду
Уединению. В груди
Ищи и находи прохладу.
Ктó победил на площади —
Про то не думай и не ведай.
В уединении груди —
Справляй и погребай победу
Уединения в груди.
Уединение: уйди,
Жизнь!
Сентябрь 1934
Ведущая: Цветаева вернулась в Москву 18 июня 1939 года вслед за дочерью и мужем, не обольщаясь, не рассчитывая на многое, но то, что ее ожидало в России, было хуже всяческих ожиданий. В ночь на 27 августа 1939 г. дочь Ариадна была арестована, а еще меньше чем через два месяца арестовали Сергея Эфрона, об их дальнейшей судьбе ей ничего не было известно. К 1941 году огонь её души погас окончательно. Погас огонь любви – перестали писаться стихи. Исчезли стихи – ослабла воля к жизни.
На экране фото дома, где умерла М.Цветаева.
Грянула война. 8 августа Марина Ивановна с сыном уехала из Москвы пароходом в эвакуацию в небольшой городок Елабуга на Каме. Однажды Цветаева в разговоре с сыном скажет: Одному человеку не хватает одной жизни, другому ее слишком много. 31 августа 1941 г. Марина решила, что сну пора сбываться – и ушла во Вселенную»
Диденко Таня, ЗНУ: Песня «Уж сколько их упало в эту бездну».
Заключительный вальс.