Всем жителям города города, пережившим Великую Отечественную – выжившим и павшим – посвящается.
В спектакле участвуют 4 чтеца, музыканты.
1-й чтец.
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.
Расцвели и опали… Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.
У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя –
только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордиться сыны.
Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,-
у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.
Кто вернется – долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье – нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?
2-й чтец (юноша)
Здравствуй, мама!
Прости, что долго не писал. Весь сентябрь находился в боях, так что писать было некогда. Потом у меня заболел палец большой на правой руке. Сгнила кость, весь месяц проболел. Кость удалили. И теперь болит, пишу через силу – очень болит. Боюсь, заболела вторая кость. Сам я жив, здоров, за меня не беспокойся. Сейчас наша часть находится на отдыхе. Эх, написал бы я много- много, да никак не могу – видишь, как пишу. Денег мне не надо, да и ни к чему они здесь. Ну, вот и все. Будь здорова. Передай через мать привет Валентину. Крепко целую. Лев.
Привет всем знакомым и родным.
3-й чтец.
У могилы святой
встань на колени.
Здесь лежит человек
твоего поколенья.
Ни крестов, ни цветов,
не полощутся флаги.
Серебрится кусок
алюминьевой фляги,
и подсумок пустой,
и осколок гранаты –
неразлучны они
даже с мертвым солдатом.
Ты подумай о нем,
молодом и веселом.
В сорок первом
окончил он
среднюю школу.
У него на груди
под рубахой хранится
фотокарточка той,
что жила за Царицей.
…У могилы святой
встань на колени.
Здесь лежит человек
твоего поколенья.
Он живым завещал
город выстроить снова
здесь, где он защищал
наше дело и слово.
Пусть гранит сохранит
прямоту человека,
а стекло – чистоту
сына
трудного века.
Музыка
4-й чтец (девушка).
Дорогой папочка!!
Привет тебе и самые наилучшие пожелания в твоей, правда, незавидной жизни.
Папа, я знаю, что тебе сейчас очень трудно, так как ты остался один среди чужих людей. Но ничего, родной, крепись, и будь мужчиной…
…папа, я уже больше не плачу как раньше. Твой любимый Цыганок стала совсем иной. Сменился мой мягкий характер на болеесуровый, но любовь к вам, мои дорогие старики, не остыла, а еще больше я чувствовала вашу родительскую заботу.
Живи мой роднойи жди нас – мы вернемся обязательно… За меня и Валю не беспокойся,с нами ничего не случится. Но если случится чего и придется погибнуть, то ты не грусти, ведь мы не первые и не последние.
Сейчас сижу одна. Нет никого и Валя от меня далеко. И мне так хочется плакать, и плакать громко-громко. Но я сдерживаюсь и не плачу. Как бы мне хотелось поделиться с кем-нибудь о том, что тяготит. Но близкого нет никого. Давно я с тобой не разговаривала, хотя бы через письмо. Письма писала тебе, а ты отделывался молчанием. Вот сегодня немного написала о том, что думаю. Эх, папка, написала бы я тебемного, да всего не напишешь. А хотелось бы написать еще больше.
Ну, я что-то расписалась, чего со мной бывает очень редко… Ну, пока. Поцелуй Юрку Кононенко и привет его солидной мамаше.Привет всем знакомым. Пока до свиданья. Крепко тебя целую, твоя дочь Магдалина. Я жива и здорова, а Володя пишет чего-нибудьили нет? Напиши его адрес. Я забыла.
Еще раз целую…
1-й чтец.
Когда на смерть идут — поют,
А перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
Час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
И почернел от пы́ли минной.
Разрыв — и умирает друг.
И значит — смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черёд,
За мной одним идёт охота.
Будь проклят сорок первый год,
И вмёрзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
Что я притягиваю мины.
Разрыв — и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведёт через траншеи
Окоченевшая вражда,
Штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий. А потом
Глушили водку ледяную,
И выковыривал ножом
Из-под ногтей я кровь чужую.
Что-то бурное: (Скрябин?Рахманинов?)
2-й чтец (юноша).
Привет тебе, дорогая семья – моего лучшего товарища Анатолия Миронова. Сейчас, когда пишу это письмо, на передовой линии на своем наблюдательном пункте, орудия расставлены на этих огневых позициях, где стояли орудия 2-й батареи – командиром которой был покойный ваш сын Анатолий…
25-го мая при выполнении боевых задач он был тяжело ранен проклятой вражьей пулей в живот – в результате чего кишечник был порван. В эту минуту … ему была оказана помощь, и сразу же он был отправлен в армейский госпиталь, где последний раз мы с ним простились. И велел он вам о нем сообщить… – …я его встретил, когда его везли… Ему была проведена операция – извлечена пуля и склеены кишки. Но увы – прожил несколько часов он ив 6 ч. утра 26-го мая – погиб от руки палача гитлеровского паразита…
В лице его дивизион потерял лучшего командира 2-й батареи, командиром которой он был – но я за друга, уверяю вас, в грядущих боях отомщу, и буду расстреливать врага до последнего снаряда и если потребуется отдам жизнь – во имя родины. Так дерутся наши братья, так буду и я.
…сейчас когда я пишу это письмо, стоит пасмурная погода, идет дождь, немцы молчат, наши артиллеристы бьют по ним. Пишите ответ….
Итак, остаюсь благодарен вам, предайте привет всем вашим.
Друг Анатолия: Игнатьев Евгений Павлович…
3-й чтец.
Хороним друга.
Мокрый снег.
Грязища.
Полуторка ползет на тормозах.
Никак правофланговый не отыщет
песчинку в затуманенных глазах.
Торжественная музыка Шопена.
Нелютая карпатская зима.
И люди покидают постепенно
с распахнутыми окнами дома.
И тянется по улицам колонна
к окраине, до самого хребта.
Лежит он, запеленатый в знамена.
Откинуты в полуторке борта.
А на полные вырыта могила,
а на поляне громыхнул салют,
а чья-то мать уже заголосила,
а письма на Урал еще идут,
а время невоенное.
И даже
не верится, что умер человек.
Еще не раз стоять нам без фуражек —
такой уже нелегкий этот век.
Уходят горожане постепенно,
и женщины, вздыхая, говорят:
— Погиб герой!
В бою погиб военный!
Как им скажу,
что не убит солдат,
что трое суток в тихом лазарете
он догорал,
он угасал в ночи,
ему глаза закрыли на рассвете
бессонные, усталые врачи?
Ну как скажу,—
привыкли за три года,
что умирают русские в бою.
И не иначе!
Грустная погода.
Но запевалы вспомнили в строю
о том, как пулеметные тачанки
летали под обвалами свинца.
И снова говорили горожанки:
— Так провожают павшего бойца…
Шопен. Прелюдия c-moll.
2? 4-й чтец (девушка).
Здравствуй милая дорогая моя мамочка. Как это для тебя не тяжело, но я должна тебе сообщить о том, что 11 декабря 1942 года погибла наша любимая Лялечка.
Не стало больше у нас нашего любимого Цыганка. Я до сих пор себе не верю, что ее уже у нас нет. Но что же поделаешь, раз идет Война.
Милая мама, я тебя одно прошу, моя дорогая, как это не трудно для тебя, но ты не больно-то убивайся. Береги здоровье, ведь у тебя еще остаюсь я.
(Твоя Валя.)
1? 1-й чтец.
На снегу белизны госпитальной
умирал военврач, умирал военврач.
Ты не плачь о нем, девушка,
в городе дальнем,
о своем ненаглядном, о милом не плачь.
Наклонились над ним два сапера с бинтами,
и шершавые руки коснулись плеча.
Только птицы кричат в тишине за холмами.
Только двое живых над убитым молчат.
Это он их лечил в полевом медсанбате,
по ночам приходил, говорил о тебе,
о военной судьбе, о соседней палате
и опять о веселой военной судьбе.
Ты не плачь о нем,
девушка, в городе дальнем,
о своем ненаглядном, о милом не плачь.
..Одного человека не спас военврач –
он лежит на снегу белизны
госпитальной.
Шуман.«Грезы»
3-й чтец.
Прожили двадцать лет.
Но за год войны
мы видели кровь
и видели смерть –
просто,
как видят сны.
Я все это в памяти сберегу:
и первую смерть на войне,
и первую ночь,
когда на снегу
мы спали спина к спине.
Я сына
верно дружить научу,-
и пусть
не придется ему воевать,
он будет с другом
плечо к плечу,
как мы,
по земле шагать.
Он будет знать:
последний сухарь
делится на двоих.
…Московская осень,
смоленский январь.
Нет многих уже в живых.
Ветром походов,
ветром весны
снова апрель налился.
Стали на время
большой войны
мужественней сердца,
руки крепче,
весомей слова.
И многое стало ясней.
…А ты
по-прежнему не права –
я все-таки стал нежней.
2-й чтец (юноша).
Здравствуй, дорогой светик Вова. Целую тебя крепко много-много раз и желаю тебе в жизни счастья и здоровья. Передай от меня привет Юрочке и мамочке и бабушке. Пиши, как живешь и проводишь время. Пару слов о себе:жив, здоров. С приветом любящий тебя папа.
1-й чтец.
Всю ночь по ледяному насту,
по черным полыньям реки
шли за сапером коренастым
обозы,
танки
и полки.
Их вел на запад
по просекам
простой, спокойный человек.
Прищурившись, смотрел на снег
и мины находил под снегом.
Он шел всю ночь.
Вставал из лога
рассвет в пороховом дыму.
Настанет мир.
На всех дорогах
поставят памятник ему.
Музыка финальная торжественная
2-й чтец.
Над нами тысячи стрижат,
как оголтелые, визжат.
Как угорелые, стремглав
весь день бросаются стрижи
в заброшенные блиндажи,
в зелёную прохладу трав.
Они купаются в росе,
они росой опьянены.
По Кишинёвскому шоссе
мы возвращаемся с войны.
Вокруг трава до самых плеч,
такая, что нельзя не лечь.
Вода в ручьях на всём пути –
пригубишь и не отойти.
И по заказу старшины
то солнцепёк, то ветерок.
Мы – из Европы. Мы с войны
идём с победой на восток.
…Как сорок первый год далёк!
ИЛИ
2-й чтец.
Мускулистый, плечистый,
стоит над ручьем.
И светило восходит
за правым плечом.
И солдатских погон
малиновый цвет
повторяет торжественно
майский рассвет.
Он стоит у вербы
на родном берегу,
трехлинейку привычно
прижав к сапогу.
И от яловых, крепко
подбитых сапог
разбегаются ленты
проезжих дорог.
Он на запад ходил,
на востоке бывал
и свободу граненым
штыком отстоял.
Победитель стоит –
крутолобый, большой,
с благородной, широкой
и чистой душой.
И его гимнастерки
зеленый отлив
повторяет расцветку
и пастбищ, и нив.
Это он в сорок пятом
на дымный рейхстаг
поднял красный, крылатый,
простреленный флаг.
Он стоит над прозрачным
весенним ручьем,
и увенчана каска
рассветным лучом.
И родимых небес
голубые шелка
окаймляют штандарт
боевого полка.
Все участники спектакля выходят, встают в ряд.
1-й чтец.
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели
приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.
2-й чтец.
Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.
3-й чтец.
…Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.
4-й чтец.
А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,-
пусть нам пива наварят и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.
1-й чтец.
Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем –
все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.
Музыка
(Каждый из участников спектакля говорит о своем родственнике, участвовавшем в Великой Отечественной войне.)
3-й чтец.
В спектакле прозвучали фрагменты писем жителей города Мелекесса, присланные домой с фронта во время Великой Отечественной войны:
2-й чтец (юноша).
Лев Галактионов, ученик школы № 1 г. Мелекесса,был призван в армию после 10 класса, участвовал в Курской битве, погиб в 1943 году в возрасте 19 лет.
Игнатьев Евгений…
4-й чтец (девушка).
Сестры Ванда и Магдалина Яловецкие, – выпускницы средней школы №1 г.Мелекесса, будучи медицинскими сестрами, добровольно ушли на фронт, , обе погибли на Среднем Дону в декабре 1942 г. Им было 18 и 19 лет.
2-й чтец (юноша).
Федор Трехонин, житель города Мелекесса, закончил войну в Польше в 1946 году, более 20 лет преподавал в Мелекесском педагогическом институте, скончался в 1993 году в возрасте 84 лет –сказалась травма, полученная на войне.
3-й чтец.
Прозвучали стихи Семена Гудзенко:
«Мое поколение»
«Надпись на камне»
«Перед атакой»
«Смерть бойца»
«На снегу белизны госпитальной…»
«Прожили двадцать лет»
«Сапер»
«После войны»
«Победитель»
1-й чтец.
Всем жителям города Мелекесса, пережившим Великую Отечественную войну – выжившим и павшим – посвящается наш спектакль.